© Каблукова Екатерина, Ковалёва Татьяна
© ИДДК
Книга 1. Измена Альянсу
Книга 2. Любовь без ошибок
Дзиньк. Закрывающиеся двери лифта снова раздвинулись, пропуская мужчину в темно-сером костюме, явно сшитом на заказ.
– Добрый вечер, госпожа Дарра!
Дзиньк. Звон отозвался в голове тупой болью.
– Добрый вечер, – губы сами привычно раздвинулись в улыбку при виде соседа. Главное – не показывать, что устала. Это слабость, а Эмбер не могла себе позволить быть слабой. Она бросила мимолетный взгляд на блестящую поверхность стен.
Оттуда на нее привычно смотрела хрупкая блондинка в светло-сером костюме. Золотистые волосы собраны в тугой узел, легкий, почти незаметный макияж скрывает темные круги усталости. Из-под пиджака выглядывает зеленый, в цвет глаз, шарф.
И никаких украшений, только строгие часы. Мужские, с тремя циферблатами и кучей стрелок. Слишком массивные для тонкой женской руки. Часы были почти новые, купленные всего две недели назад на годовщину…
– Послушайте, говорят, сегодня вы превзошли саму себя! – мужчина говорил слегка насмешливо, как всегда, когда им приходилось изображать всего лишь соседей. – Все новостные ленты пестрят комплиментами в вашу честь!
– Надеюсь, вы не собираетесь повторять их мне? – одна из самых известных и, что немаловажно, высокооплачиваемых адвокатов Межгалактического Альянса слегка изогнула бровь. Собеседник насупился и обиженно посмотрел на нее:
– Я думал, вам будет приятно услышать это!
– Благодарю вас! Вы необычайно любезны, – отозвалась Эмбер.
Она слишком устала, чтобы вникать в этот поток комплиментов, но ссориться с соседом по пустякам не хотелось. Кажется, мужчина еще что-то говорил, но госпожа Дарра уже не слушала.
Ее охватила апатия – как всегда бывало после тяжелой работы. А сегодня судебное заседание длилось целых двенадцать часов.
«Прийти домой, скинуть туфли, набрать горячую ванну, добавить любимой пены, с запахом жимолости… Зачерпнуть бокалом лед, плеснуть туда виски ровно так, чтобы золотисто-янтарная жидкость закрыла полупрозрачные кубики…» – женщина прислонилась плечом к стене кабины, чуть прикрыла глаза. Длинные темные ресницы отбрасывали тени на бледную кожу. Завиток выбился из прически и прилип к щеке.
Мужчина шумно выдохнул и окинул ее жадным взглядом.
Хрипловатый голос, глубокий, будоражащий. Манящая улыбка. Плавные движения. Эмбер Дарра была хороша, слишком хороша. Известный банкир, он давно желал ее. С того самого момента, когда изящная блондинка переехала в квартиру напротив. Или еще раньше, когда видел броские заголовки газет: «Великий Альвион вновь повержен!», «Чопорной империи в очередной раз сказали “Нет!”» – он знал, что под этими заголовками обязательно увидит хрупкую блондинку с огромными мужскими часами на тонком запястье.
Каково же было его удивление, когда год назад они столкнулись в лифте! Он остолбенел, но тут же спохватился и завел разговор. Она отвечала очень сдержанно. Когда лифт остановился на этаже и оказалось, что они соседи, банкир не мог поверить в свою удачу и пригласил госпожу Дарру в ресторан. Отпраздновать новоселье. Она отказалась. Раз, другой, а на третий вдруг согласилась. Он возликовал, но, как оказалось, торжествовать слишком рано.
Нет, они устраивали свидания, если можно назвать свиданиями эти редкие встречи раз в месяц. Каждый раз оказывались в постели, но всегда только по желанию госпожи Дарры. Не звонить, не писать сообщений, вне квартиры изображать всего лишь друзей из-за дочери Эмбер, несносной вездесущей девчонки тринадцати лет, ограничений было слишком много.
– Может быть, отпразднуем ваш успех? – банкир многозначительно помолчал и добавил: – Мне как раз доставили пару бутылок игристого из Шампании.
– Огромное спасибо, – улыбнулась она просто ослепительно, правда, глаза так и остались ледяными. – Не сегодня.
– Но…
– Нет.
На мгновение мужчина решил было просто прижать ее к себе, а там… там наверняка эта недотрога томно вздохнет и поднимет к нему очаровательные губки. И… Но потом вспомнил, что его соблазнительная блондинка – известный во всех обитаемых мирах юрист, специализирующийся на международном праве.
Интересно, если к ней пристать в лифте да попытаться ее облапать прямо под системой видеонаблюдения – она подаст в суд? Что-то подсказывало ему, что такое наиболее вероятно. Сразу вспомнилось, как месяц назад он, после достаточно страстного вечера, предложил Эмбер попробовать пожить вместе и получил решительный отказ: «Я не хочу ничего менять в своей жизни, да и тебе не советую. Как адвокат и просто соседка».
«Такая красивая – и такая ледяная стерва!» – Мужчина прищурил глаза. Внезапно вспомнилась их последнее свидание.
Золотистые волосы, разметавшиеся по подушке, полуоткрытые губы, совершенные линии тела.
Мужчина с какой-то горечью подумал, что все происходило именно тогда, когда она хотела этого сама. В остальных случаях адвокат говорила «нет» абсолютно непререкаемым тоном.
Госпожа Нет – именно так Эмбер Дарру называли за глаза в кулуарах делового мира. Поговаривали, она знала и очень гордилась этим прозвищем.
Сосед бросил еще один задумчивый взгляд на хрупкую фигуру, отражавшуюся в зеркальных стенах лифта. Едва заметная улыбка мелькнула на губах женщины, словно она прочитала его мысли.
«Сотый этаж», – возвестил механический голос.
«Ну наконец-то!» – Эмбер виновато-вежливо улыбнулась соседу:
– Прости, я очень устала… – Не стоило портить отношения на ровном месте.
Двери лифта беззвучно разъехались.
– Всего доброго, господин Лукаш.
– А может, все-таки? – попытался он еще раз.
– Нет.
Непререкаемый тон заставил зло сощурить глаза. Возразить он не успел.
Не обращая на мужчину внимания, Эмбер повернула направо, остановилась перед входной дверью, делая вид, что ищет ключи, а на самом деле собираясь с силами. Прошел год, она давно живет в новой квартире, и все равно боится заходить в дом, потому что там нет…
Почувствовав, что в глазах защипало, Эмбер тряхнула головой. Надо отбросить эти мысли прочь. Еще не хватало проявить слабость, расплакаться на глазах у соседа и любовника, который так и остался стоять, задумчиво смотря вслед.
Очередная дежурная улыбка на губах, и Эмбер, махнув на прощание рукой, шагнула через порог в свою квартиру.
– Дом, милый дом! – с фальшивой бодростью пропела она.
Небрежно скинула туфли, посмотрела на них, нахмурилась и все-таки наклонилась, чтобы выровнять. В глаза бросилась новенькая розовая кроссовка, лежащая на боку. Одна. Вторая обнаружилась на входе в гостиную, откуда слышалась громкая музыка. В данном случае это удача, Алекс дома и ей не придется очередной раз обзванивать друзей дочери, выясняя, у кого она в гостях.
Эмбер прошла в комнату, ступая босыми ногами по полу. Корхардский мрамор приятно холодил ступни даже сквозь тонкие чулки.
Завтра… все снова… К семи утра на работу, помощники должны подготовить документы по очередному иску к империи Альвион – самому высокомерному, чопорному, закрытому, богатому и потому ненавидимому всеми миру. Именно надменным имперцам она очередной раз щелкнула по носу, выиграв дело о родительских правах на ребенка для гражданки Межгалактического Альянса.
Каждый раз, выигрывая иск против этих чванливых снобов, Эмбер испытывала какое-то особое, ни с чем не сравнимое удовольствие. Ее психолог, да, она иногда посещала психолога, чувствуя потребность выговориться кому-то, не опасаясь, что информация станет достоянием общественности, настаивала, что именитый адвокат страдает от комплекса брошенной жены и все еще пытается доказать что-то бывшему мужу.
Сама Эмбер так не считала. Но… Женщина вновь тряхнула головой, на этот раз просто отметая все возражения. Хватит об Альвионе! Сейчас надо отдыхать! Проверить уроки у Алекс, набрать ванну, выпить бокальчик виски. А дела – дела только завтра!
– Госпожа Дарра! – обрадовалась экономка, заглядывая в комнату. В руках женщина держала выглаженные шелковые блузки. – Вы дома!
– Не прошло и трех суток, – проворчала та, стягивая чулки и сразу направляясь к бару. Босыми ступнями по пушистому ковру – просто счастье какое-то!
– Да, мы с Алекс переживали!
Эмбер бросила насмешливый взгляд через плечо. Что за нее переживала госпожа Львофф – она верила. Та вообще переживала за все на свете: от мелкой мороси за окном – обзор во флаере будет не столь хорошим, до недавно разбитой хозяйкой фарфоровой чашки – надо же, ценная вещь была, старинная. Впрочем, по поводу чашки Эмбер была согласна, хотя так и не призналась, что швырнула ее о стену.
А вот что дочь изволила вынырнуть из своих наушников и соцсетей и обратить внимание на то, что матери нет дома… Вот это вряд ли! Разве что деньги понадобились, а их вдруг не оказалось.
– Мы как раз после обеда слушали по галавизору вашу проникновенную речь о правах женщин. Как вы боролись за бедную девочку! И какое счастье, что вам все удалось! Алекс так радовалась!
– Да-да-да! – кивнула госпожа Дарра, доставая из бара бутылку драгоценного виски и… обнаруживая, что в бутылке осталось меньше половины. А ведь когда она последний раз открывала бар, бутылка едва-едва была початая. Странно. Впрочем, об этом можно подумать и потом… Например, завтра… а сейчас…
Зачерпнуть бокалом льда. Плеснуть янтарную жидкость так, чтобы полупрозрачные кубики едва виднелись на золотистой поверхности… Поднести бокал губам…
Глоток теплом разлился внутри. Еще глоток… после третьего голова начала кружиться. Еще бы! Эмбер так ничего и не ела с самого утра. Да что там, с вечера – утром она выпила лишь чашку крепкого кофе.
Скинув пиджак, знаменитый адвокат буквально рухнула на диван, закинула ноги на подлокотник. Как она любила такое состояние. И как редко позволяла себе его.
Кажется, госпожа Львофф что-то говорила, но Эмбер уже не слушала, прикрыв глаза и смакуя двадцатилетний виски…
Наверное, надо взять отпуск. И куда-нибудь махнуть с Алекс. Горы? Море? Где там люди отдыхают? Хотя… В лучшем случае они с дочерью начнут выяснять отношения еще по дороге, в худшем – проведут отпуск, уткнувшись в ноутбуки. Она – очередной раз готовясь к заседанию, дочь – общаясь с друзьями из бывшей школы в социальных сетях.
Вот когда была жива мама, то все удавалось как-то сглаживать. И они представлялись вполне приличной семьей. Даже самим себе. Алекс училась, мама вела хозяйство, следила за внучкой, а Эмбер…
Эмбер работала как проклятая, не в силах разорвать круг, остановиться, слишком уж свежо было в памяти состояние, когда она, еще совсем зеленая девчонка, рыдала по ночам в подушку, не понимая, где взять денег, чтобы прокормить семью. Как, краснея и бледнея, она закладывала скромные золотые украшения, чтобы продержаться еще неделю, заплатить за квартиру…
А теперь… Известный адвокат. Дорогая квартира в самом фешенебельном районе… Дочь учится в одной из лучших школ. За успех! Еще глоток. Еще. Бокал пуст. Тяжести в голове чуть меньше, а тепла в организме – чуть больше.
– Ужинать… – донесся голос экономки.
Эмбер отставила бокал и встала. Переоделась, с наслаждением стряхнув костюм. Подумав, сняла и белье.
Натянула пижамные штаны и майку. И замечательные пушистые тапочки: розовые кролики с помпончиками – видели бы ее сейчас клиенты.
Распустила волосы, помассировала затылок, гудящий от шпилек. Еда. И сон.
Дочь так и не вышла, чтобы хоть как-то отметить тот факт, что мать появилась дома. Еще один удар. Психологи утверждали, что Алекс все еще не оправилась от боли утраты, на которую наложились переезд и смена учебного заведения. Как будто сама Эмбер оправилась. Она вздохнула. Надо бы поговорить с дочерью, но… не сегодня. Сегодня она будет отдыхать.
Эмбер прошла на кухню. Черно-белую, полной хромированных блестящих кастрюль и незаменимых гаджетов. В электрогриле аппетитно скворчало мясо. Госпожа Львофф уже раскладывала салат по тарелкам. Эмбер села и протянула руку.
Тр-р-р-р… – раздалась противная трель новомодного галафона.
– Черт, – простонала женщина.
Бросила взгляд на развернувшийся вирт-экран. Куратор из школы Алекс. Учебное заведение гордилось своей схожестью с Окснафордским колледжем, самым привилегированным и закрытым заведением империи Альвион: строгая школьная форма, удлиненный учебный день, расширенная школьная программа и кураторы для каждого ученика. Это стоило немало, но Эмбер в прошлом году заметила, что дочь интересуется подобными учебными заведениями Альвиона, и постаралась воплотить желание Алекс в жизнь. Наладить отношения это не помогло. Более того, Эмбер казалось, что после перевода дочь возненавидела ее еще больше.
Трель повторилась. Куратор словно знала, что госпожа Дарра дома. Впрочем, наверняка она тоже смотрела новости. Значит, игнорировать не получится. Пришлось дать команду включить программу. Без камеры.
– Добрый день, госпожа Дарра!
На экране появилась темноволосая немолодая женщина. Строгий костюм темных тонов, тонкие губы сжаты в одну линию.
– К сожалению, я не с хорошими новостями. Вас завтра приглашает директор школы. И речь пойдет, скорее всего, об отчислении вашей дочери.
– К-как?.. – Не будь она опьяневшей и усталой, Эмбер нашла бы слова, способные прояснить ситуацию, но сейчас преимущество было на стороне звонившей. Куратор поняла это и начала заранее подготовленную речь:
– Госпожа Дарра, я понимаю, что Алекс подросток. Но это не оправдывает ее поведение: дерзкие ответы учителям, провокации одноклассников, азартные игры…
– Что?
– Карты.
– На деньги? – Эмбер прикрыла глаза.
– Нет, на желание, но вы же понимаете, репутация учебного заведения…
– Да, конечно. Знаете, мне кажется, она просто не смирилась с потерей…
Куратор строго посмотрела поверх очков в темной оправе:
– Простите, но бабушка Алексии умерла год назад. И она не единственный родственник! У девочки есть вы! Из уважения к вам, госпожа Дарра, мы долго закрывали глаза. Но то, как ваша дочь ведет себя в школе, переходит все границы… К тому же эти волосы – прямое нарушение нашего устава.
– Какие волосы? – пробормотала Эмбер. Лицо женщины на экране стало еще строже. А губы превратились в одну тонкую линию:
– Госпожа Дарра, когда вы в последний раз видели свою дочь? Вы в курсе, что с ней происходит?
Эмбер скрежетнула зубами.
– Извините, у меня срочный вызов, – она щелкнула по панели, сворачивая экран, и резко окликнула:
– Алекс!
Понятно, ей никто не ответил. Только домработница затихла и, казалось, вообще перестала дышать. Эмбер кинула на нее грозный взгляд, увидела молитвенно сложенные руки. Поняла, что если сейчас услышит тихое в исполнении госпожи Львофф: «Пожалуйста! Она же ребенок!..» – то начнет убивать, и стремительно вышла из кухни.
Рывком открыла дверь в комнату дочери, не обращая внимания на табличку «Не входить! Не хочу никого видеть!», и проговорила, из последних сил сдерживаясь, чтобы сразу не сорваться на крик:
– Как прикажешь понимать звонок из школы?
Дочь как сидела спиной, так и продолжила. Не отреагировав вообще никак. Только сейчас Эмбер заметила, что волосы дочери выкрашены в розовый цвет. Ярко-розовый, словно жвачка, прилипшая к ботинку во время прогулки в парке. Почему-то воспоминания о жвачке разозлили. Подлетев к Алекс, женщина сорвала наушники, невольно дернув ядовито-розовую прядь, зацепившуюся за провод.
– Ай! Ты чего?!
Дочь развернулась к ней. Зеленые глаза сверкали гневом. Точно такие же глаза Эмбер каждый день видела в зеркале. Неизвестно почему, но это разъярило еще больше, чем розовые волосы.
– Что. Случилось. В школе? – Изо всех сил стараясь оставаться спокойной, проговорила она. В глазах мелькнул испуг. Дочь с деланным безразличием пожала плечами:
– Ничего.
– Не лги мне! – потребовала Эмбер.
– Я завалила контрольную.
– Одну? – Пристальный взгляд, под которым ежились самые стойкие свидетели на суде, не оказал на дочь никакого воздействия.
– Я не стала их писать. Испортила рейтинг школы, – девочка с вызовом взглянула на мать.
– Вот как? – Эмбер скрестила руки на груди. – И почему же? Потому что ничего не учила?
– Потому что в этой школе всегда найдут к чему придраться!
– Разумеется, это же одно из лучших учебных заведений в стране!
Алекс промолчала, только скривила губы, выражая сомнение. Это разозлило еще больше.
– Ну хорошо, пусть ты отстала по программе, но были же репетиторы! Я лично говорила с ними! Они что, не смогли подтянуть тебя? – спросила Эмбер, уже зная ответ, но все еще надеясь на что-то. Дочь молчала. Нехорошее подозрение закралось в душу.
– Алекс!
Девочка прикусила губу.
– Ясно. Я даже не спрашиваю, куда ты потратила эти деньги, между прочим, заработанные мной.
Еще один тяжелый взгляд. Дочь вскочила:
– Деньги, деньги! У тебя в голове нет ничего, кроме твоих дурацких денег! Ты кроме них ничего не видишь!
– Прекрати! – взорвалась Эмбер, чувствуя, что голова опять начинает болеть. – Мы говорим сейчас не обо мне, а о тебе! Тебя отчисляют из школы!
– Ну и слава богу. Дурацкая школа!
– Что? – Эмбер задохнулась от негодования. – Ты… ты что, специально завалила контрольные? И твое поведение, карты, волосы… Все для того, чтобы тебя отчислили?
Зеленые глаза подозрительно блеснули, Алекс насупилась и заморгала.
– Я говорила тебе, что ненавижу эту школу, что не буду в ней учиться, но ты не слышишь!
– И что же я не слышу? Что ты привыкла быть отличницей, а в новой школе это невозможно?
– Разумеется, невозможно! Отличники там лишь подлизы и заучки! А, и те, кто гораздо богаче тебя!
– Так, все, хватит! – Эмбер почувствовала, что виски просто раскалываются от боли. – Значит так, дорогая моя, с завтрашнего дня ты под домашним арестом. Я лишаю тебя карманных денег и нанимаю водителя, который будет тебя возить в школу и к репетиторам. Никаких гаджетов, никаких подруг, пока ты не исправишь свои оценки. Надеюсь, все ясно?
Повисла пауза. Долгая. Похожая на ледяную стену. Прозрачную. Но уже непробиваемую. Молчание нарушалось только громким сопением Алекс.
– Да, мама, – кивнула вдруг дочь – и подняла на Эмбер глаза, полные слез. – Конечно. Конечно, все ясно, что я не такая. Тебе я всегда не такой была.
– Что за чушь?
– Ты с самого начала меня не хотела. Потому что я сначала мешала тебе нормально учиться, потом побеждать в судах, а потом строить карьеру.
– Да как ты смеешь мне это говорить?!
– Я – смею. Потому что это правда. Может, я бабушке и нужна была. Но тебе! Тебя никогда не было рядом со мной! Никогда!
Эмбер устало прикрыла глаза, считая до пятидесяти. Больше всего ей хотелось дать дочери пощечину, но она понимала, что это лишь обострит и так затянувшийся конфликт. В уме она попыталась подобрать слова, чтобы убедить Алекс, что это все неправда.
Что с того момента, как она узнала о беременности, у нее никогда и мысли не было избавиться от ребенка, как бы ей ни было тяжело. Что она работала как проклятая, лишь бы выбраться из той пучины, куда их толкнул отец Алекс, чтобы у дочери было все самое лучшее, чтобы они не считали эти проклятые копейки, чтобы за одежду не было стыдно перед одноклассниками. Чтобы…
Поглощенная этими мыслями, она не заметила, что пауза затянулась.
– Молчишь! – взвилась дочь окончательно. – Даже сказать тебе нечего?! – она кинула на мать злой, словно у волчонка, взгляд и мстительно добавила: – Вот поэтому и отец ушел! Веди ты себя по-нормальному, хоть как-то показывай, что он тебе нужен! Разве бы это произошло?
Эмбер дернулась, как будто ей залепили пощечину:
– Алекс! Я запрещаю тебе!..
– Ты! Ты запрещаешь, ты не позволяешь, ты устала! Всегда – ты! Никогда ни о ком! Господи, почему ты не отдала меня отцу? Он бы меня любил!
Эмбер истерично рассмеялась, как всегда, когда слышала такие бредовые высказывания. «Любил!!! Как же!» Но для Алекс это было последней каплей. Решив, что мать смеется над ней, она выскочила из комнаты.
Длинные розовые волосы мазнули Эмбер по лицу. Хлопнула дверь. Потом – топот.
Растерянный голос экономки:
– Алекс, девочка… Ты куда?
В ответ истеричное, слегка наигранное:
– Оставьте меня все в покое! Ненавижу вас всех!
И грохот закрывающейся входной двери.
Странно, но именно это послужило толчком к тому, что Эмбер словно бы очнулась.
– Алекс! – позвала она. – Алекс!
Она в досаде стукнула рукой по стене, потом опомнилась и побежала следом. Надо же догнать, объяснить. Пристыдить, потому что сомневаться в ее любви – это просто… Неправильно!
Можно ругаться, можно дуться, трепать нервы, но сомневаться в том, что дочь – самое дорогое для нее существо, любимое!.. Ради которого она готова на все, это…
Она остервенело нажимала на кнопку лифта. Ничего. И ведь не побежишь вниз, с ее пафосного сотового этажа!
– Давай! Давай! Давай!!! – она стучала ладонью по стене.
Дзиньк…
Двери раскрылись перед ней.
– Наконец-то!
Женщина выскочила на улицу как раз вовремя, чтобы увидеть, как дочь затаскивал во флаер какой-то мужчина.
– Не-е-ет!!! Алекс!!!
Черная громада уже поднимался в воздух. Эмбер вспомнила, что ее сумка вместе с телефоном остались в квартире. Оглянулась и поняла, что не успеет, она просто не успеет ничего сделать.
В глаза бросился ее собственный флаер, стоявший на парковке. Не раздумывая, Эмбер подлетела к нему, приложила ладонь к панели-сканеру.
– Добро пожаловать!.. – приятный механический голос.
– Вверх!
Панель полыхнула алым:
– Ваш голос свидетельствует о значительном психоэмо…
Эмбер не стала слушать, а перевела аппарат в режим ручного управления, дорогая функция, доступная лишь топовым моделям. Рванула виртуальный джойстик вверх так, что ее силой вжало в кресло, подрезала идущий на посадку флаер соседей. Перед глазами промелькнули испуганные лица.
И вот она в воздухе. Краем глаза Эмбер успела заметить похитителей – какое счастье, что их агрегат большой, заметный и неповоротливый. Особенно здесь, в центре, где в небе просто карусель.
– Быстрее! Быстрее! – приговаривала она, словно читая заклинание.
И оно действовало! Никогда Эмбер еще не нарушала правил полетов, несясь с такой скоростью, что небоскребы просто сливались в одну полосу. Прекрасно зная, к чему могут привести любые нарушения правил, до этого момента она предпочитала благоразумную неторопливую езду.
Сегодня же… Сегодня она подрезала, проскакивала на красный, не пропускала никого и вклинивалась в малейшее свободное пространство. И вот она почти догнала тех, кто похитил ее дочь!
Показалась, или в окне она сумела разглядеть заплаканное лицо Алекс. Девочка что-то шептала, во всяком случае, стекло затуманилось.
Эмбер закусила губу и провела по сенсорной панели, еще увеличивая скорость. Мотор взвыл. Панель полыхнула красным: «Опасность перегрева внутреннего цилиндра». Это означало взрыв в любой момент, но Эмбер сейчас было плевать на все. Она неслась спасать дочь. Они почти поравнялись, когда флаер похитителей чуть накренился набок – и резко ушел вниз.
– Дьявол!
Эмбер вцепилась в панель управления и, ни о чем не думая, повторила маневр.
Возмущенно гудели вокруг другие водители. Замелькали огни полицейского патруля. Взвыла сирена.
Женщина же неотрывно смотрела на похитителей. Они ловко спикировали на грузовую платформу межмирового экспресса, после чего флаер начал затягиваться автоматическими шлюзами. Эмбер судорожно вздохнула. Это же какого уровня должен быть пилот, чтобы приземлиться на уже движущийся экспресс?
– Флаер красного цвета с номером 3765 ДОР, немедленно опуститесь на землю и дождитесь сотрудников полиции! Повторяю…
Из всего она уловила только слово «полиция». Скосила глаза на экран, отображавший камеру заднего вида. Неподалеку от нее покачивался, переливаясь сигнальными огнями, белый с черной полосой полицейский флаер. Экспресс еще не покинул их мир, и здесь полиция! Значит, можно задержать похитителей и не дать увезти дочь не пойми куда!
– Не делайте попытки скрыться… Повторяю…
Она послушно приземлилась, открыла дверцу, выпрыгнула.
– Господин офицер! – бросилась она к усатому патрульному, что вальяжно вылез ей навстречу из черно-белого аппарата. – Прошу, помогите! Я – Эмбер Дарра, мою дочь похитили. Надо задержать экспресс, что только что отправился с этой платформы. И…
– Документы, – равнодушно отозвался патрульный. Она остановилась, словно ее облили холодной водой.
– Вы не слышали меня? У меня украли дочь! И похитители…
– Документы, – он лениво вытянул вперед руку.
Растрепанная женщина в пижаме растерянно переводила взгляд с него на уходящий экспресс. Еще виднелся последний вагон и можно было успеть. Махнув на полицейского рукой, она попыталась сесть в свой флаер.
– Куда? – полицейский проворно перехватил нарушительницу, – А ну стоять!
– Да послушайте вы!.. – Разъяренная Эмбер попыталась вырваться, но ей тут же заломили руку за спину. – Вы что, не понимаете, там моя дочь!
– Эй, полегче, – усмехнулся держащий ее полицейский, склоняясь над лицом задержанной женщины, чтобы посмотреть зрачки. Уловив знакомый аромат, он демонстративно втянул воздух и насмешливо проговорил: – Джон! Да она пьяная. Вождение в пьяном виде… – заглянул во флаер Эмбер, где разноцветными огнями переливалась панель управления, и довольно кивнул. – В ручном режиме.
– Немедленно отпустите меня! – Не помня себя, Эмбер попыталась оттолкнуть его, вырваться и успеть за экспрессом, который через пятнадцать минут уйдет в червоточину, чтобы через несколько минут появиться в каком-нибудь из сорока шести обитаемых миров. Ее дочь увозили. А она… Госпожа Дарра, известный адвокат, ничего не могла сделать, потому что полиция, которая должна была ее защищать… выкручивала ей руки.
– Какая жаркая бабенка, – кивнул напарнику патрульный, защелкивая на запястьях наручники и затаскивая Эмбер в полицейский флаер.
Женщина сделала последнюю попытку вырваться и пнула полицейского по ноге.
– Вот ведь… – нецензурно выругался он. – Ладно, не хочешь по-хорошему! Майк, оформляй сопротивление.
– Если вам нужен будет адвокат… – бубнил его напарник традиционные при аресте слова…
– Да я сама адвокат!
– Ага. Конечно. Скажи еще, что ты – Эмбер Дарра, – рассмеялись они хором.
Эмбер металась по камере полицейского управления, как тигрица по клетке. Как злостную нарушительницу ее привезли прямо в Центральное управление, запихнули в ближайшую камеру и теперь занимались оформлением задержания. Это просто сводило с ума. Время все шло, а полиция, та самая полиция, которая должна была защищать, бездействовала.
– Да сядь ты, наконец! – рявкнул на нее в который раз полицейский, который заполнял в общем зале документы. – Кто придумал камеры ставить там же, где люди работают?!
– Это чтобы совесть у вас пробудить, – просипела, не открывая глаз, потасканная дама, что томилась в той же клетушке, что и Эмбер.
Вот она вообще никак не реагировала на действия соседки по камере.
– А ты замолчи! – обхватил голову молоденький полицейский.
– Слушайте, вы уже натворили дел на разжалование всего вашего департамента, я не говорю про это отделение полиции, – госпожа Дарра уже взяла себя в руки и говорила спокойно и размеренно, как и полагается.
– Все вы, богатенькие фифы, так поете! – усмехнулся тот полицейский, который задержал ее. – Думаешь, если мужик тебе за твою попку флаер подарил, так на нем можно пьяной и без документов? Еще и нарушив все правила полета в мегаполисе! Так что не думаю, что нам стоит чего-то бояться!
– Вам перечислить все статьи Конвенции о правах гражданина Альянса, которые вы сегодня нарушили? Не говоря уже о том, что нанесли мне непоправимый моральный ущерб! – Эмбер не надо было задумываться, слова находились сами, как и тон, который заставил стражей порядка настороженно переглянуться.
– Эй, мне тоже ущерб нанесли! – поддержала ее соседка по камере, ее выкрик свел на нет всю фразу Эмбер, вызвав улыбки у полицейских.
Прикусив губу, госпожа Дарра заметила, что остальные сотрудники прекратили работу и начали подходить ближе, чтобы не пропустить бесплатное шоу.
– И какие же именно статьи конвенции мы нарушили? – осведомился один из полицейских, остальные поддержали его смешками.
Эмбер вздохнула:
– Вы не провели процедуру удостоверения моей личности по ДНК, не отреагировали на мое заявление о совершенном преступлении, не дали мне совершить звонок при задержании. И…
– Мы в течение суток продержим вас в камере до выяснения обстоятельств. Установим вашу личность – ведь при вас нет документов. Ведь нет? А в ДНК-лаборатории у нас а-а-агромная очередь! – полицейский, тот самый, которого она пнула, зло усмехнулся. – А потом уже примем заявление. Если, конечно, вы, проспавшись, не поймете, что просто все придумали.
Эмбер застыла на месте. У нее было такое впечатление, что голова просто разорвется.
– Дайте мне позвонить. Пожалуйста. Я даже обещаю не преследовать вас лично.
– Преследовать меня – это преступление, чтобы вы знали, – зло усмехнулся парень. – В вашем случае может быть и с сексуальным подтекстом!
Эмбер скрипнула зубами и сосчитала до десяти, чтобы успокоиться и мыслить здраво. Странно, когда ей рассказывали о полицейском произволе, адвокат всегда считала, что это либо преувеличение, либо стечение неудачных обстоятельств. Кому в голову может прийти рисковать карьерой, да и свободой, в наш век контроля, камер и возможностей поминутно отследить, кто чем занимался?
Но сегодняшний день как-то перевернул все представления. Обо всем. Словно Эмбер оказалась в сорок седьмом мире, неоткрытом и абсурдном. Где были неизвестны правила поведения и где ее просто не слышали. И где стражи порядка не желали исполнять свой долг. Никоим образом.
– Послушайте…
– Если ты не замолчишь сейчас же, я отправлю тебя в подвал. В карцер! – потерял терпение полицейский.
– Туда не надо. Там холодно, тесно и крысы, – снова прокомментировала соседка.
– Да поймите вы!..
– Все. Достала!
Он подошел к клетке, отворил ее, вытащил Эмбер наружу, заломив ей руки. Она не сопротивлялась, понимая бесполезность этого. Лишь с какой-то холодной отрешенностью запоминала эти ухмыляющиеся лица, чтобы потом отомстить. Каждому. Потому что они стояли и смотрели, как кто-то похитил ее дочь.
– Что здесь происходит?! – раздался от двери рев, в котором мало что было человеческого.
– Господин комиссар!
Парень выпустил Эмбер и вытянулся.
– Госпожа Дарра! – начальник полиции с изумлением смотрел на Эмбер. – Что произошло? Почему на вас наручники? И вы в таком виде?
– Спросите ваших людей, господин комиссар, – голос звучал устало, сил усмехаться или торжествовать уже не было. – А также как они произвели мой арест, который, кстати, записан на уличные камеры. Мне подать заявление министру юстиции или решим все в частном порядке?
– Арест? Вас а… арестовали? – начальник полиции побелел, рванул ворот форменного кителя. – Вы? Я… Мы… Это недоразумение…Пройдемте в мой кабинет? И снимите кто-нибудь с госпожи Дарры наручники!
Под испепеляющими взглядами начальства полицейские засуетились, точно муравьи в муравейнике. Они даже успели прошептать извинения, которые Эмбер пропустила мимо ушей.
Ей хватило сил пройти в кабинет комиссара и там упасть на стул.
– У меня похитили дочь! – Она вдруг поняла, что по щекам бегут слезы.
– Что? – не понял начальник полиции.
– Дочь. Мою дочь похитили. Алексия Дарра. Ее увезли на экспрессе.
– Куда?
– Не знаю. – Она обреченно прикрыла глаза, силясь вспомнить. – Экспресс отходил в девять тридцать. Я не успела посмотреть расписание.
– Вы уверены? – комиссар нахмурился, листая только что переданное дело со списком нарушений, затем взглянул на растрепанную, одетую в пижаму женщину, так резко отличавшуюся от холеного адвоката, которого он привык видеть. Розовые тапки-кролики на ногах покачивали плюшевыми ушами при каждом ее всхлипе.
Судя по отчаянию в зеленых глазах, госпожа Дарра не лгала.
– Я гналась за похитителями, но они приземлились на платформу.
– На платформу движущегося экспресса? – изумился комиссар.
– Да, – Эмбер устало прикрыла глаза, вновь переживая ужас происходящего, – а ваши люди вместо того, чтобы задержать экспресс, задержали меня.
Начальник нахмурился и нажал несколько кнопок на коммутаторе, бросил несколько резких фраз и снова повернулся к своей гостье:
– Я вызвал специалистов. И… вы желаете что-нибудь?
– Найдите мою дочь!
Комиссар вздохнул и набрал номер.
Ровно через час они были в центре наблюдения уличных камер. Мужчина в черном костюме и несвежей, когда-то белой рубашке, встретил Эмбер и комиссара полиции у входа и провел сквозь огромный зал со множеством вирт-экранов, на которых шла трансляция онлайн, в отдельный кабинет:
– Вот запись, – он развернул вирт-монитор с множеством кадров. – Все камеры в округе. Ваш дом и его окрестности просматриваются хорошо. Смотрите. Может быть, кого-нибудь узнаете.
Эмбер кивнула.
За этот час она успела изучить расписание и отметить восемь экспрессов, отправлявшихся в разных направлениях. Семь из них уже вынырнули из червоточин, пять прибыли к конечной станции, но девочки на них не было. Требований о выкупе тоже не поступало. Саму девочку отследить тоже не удалось: разбитый галафон нашли около дома, сразу возле выхода. Последний поезд все еще находился в пути. Его станцией назначения был Альвион.
Эмбер вздохнула и присела у экрана. Перед глазами шли кадры стандартной съемки камер наблюдения.
– Сможете сказать точное время? – спросил их провожатый. Она назвала.
Мужчина кивнул и набрал что-то на вирт-клавиатуре. Изображения на экране замелькали, а потом снова обрели былую плавность. Заметив Алекс, выскакивающую из дома, Эмбер подалась вперед.
Вот девочка отбежала и говорит по телефону, отчаянно жестикулирует, кусает губы. С замиранием сердца Эмбер смотрела, как дочь заканчивает разговор и… швыряет галафон в стену.
– Запись разговора… – госпожа Дарра повернулась к комиссару. – Надо запросить ее.
Начальник полиции кивнул и вышел, правда, почти сразу вернулся. Глядя на его мрачное лицо, госпожа Дарра моментально поняла ответ.
– Увы. Собеседник вашей дочери использовал дипломатический канал, звонки защищены шифрованием.
Еще через минуту, как будто выжидал в засаде, плавно опускается флаер.
– За рулем явно военный, – бормочет словно бы про себя розыскник.
Мужчину, который выскакивает с переднего сидения и распахивает дверь перед Алекс, Эмбер не знает. А вот тот, кого видно плохо, кто сидит сзади…
– Посмотрите, она идет сама. Добровольно.
У Эмбер закололо сердце. Поезд до Альвиона, интерес Алекс к учебным заведениям, дипломатический канал и военный за рулем флаера… Она уже знала имя похитителя, но все еще не хотела верить, что это случилось.
– А есть ли съемка с другого ракурса? Чтобы пассажир на заднем сиденье был виден?
– Вы его узнаете?
– Могу ошибиться, но…
Нет. Она не ошиблась. И, наверное, надо было сразу догадаться, когда Алекс накинулась на нее с упреками в том, что никогда не нужна была матери. Именно этот человек всегда приносил беду в ее жизнь и ставил все с ног на голову. Ненавистный альвионец. Высокомерный и бесчестный. Отец Алекс.
Эдвард Георг Стюарт фон Готтенберг, в простонародье его императорское величество Эдвард Пятый неспешно шел по длинному коридору, совершенно не обращая внимания на окружающую его роскошь. По правде сказать, Эдвард не любил этот огромный дворец, построенный в незапамятные времена и ныне именовавшийся его официальной резиденцией. Про себя император называл дворец не иначе как мавзолеем.
Сам по себе император предпочитал современную архитектуру и огромные окна, а не вот эти прямоугольники с мелким остеклением, дребезжащим при каждом порыве ветра. Но…традиции обязывали. Как и носить дурацкие мундиры с эполетами и высоким воротником-стойкой, норовившим впиться в шею.
Император с тоскливым раздражением взглянул на картины, висевшие на стене в тяжелых резных рамах. Портреты предков. В парадных костюмах и мантиях, они всегда сурово смотрели на своего отпрыска, словно осуждая его. Эдвард вдруг заметил, что позолота на дереве кое-где уже стерлась, придется отдавать на реставрацию, а это опять деньги. В прошлом году парламент отказался выделять дополнительные средства на содержание императорского дворца, предпочитая увеличить траты на выставки современного искусства.
Конечно, можно было наложить вето, но тогда эти слабовольные хлыщи, именующие себя либеральной оппозицией, поднимут вой. Начнут разоблачать транжирство императорской семьи, побеспокоят сестру, бабушку, вспомнят скандальные обстоятельства развода родителей и гибель отца Эдварда… на что там у них фантазии хватит?
Эдвард вздохнул и ногтем поддел позолоту одной из рам. Портрет короля Георга Седьмого. …Седой мужчина, нахмурив брови, неодобрительно смотрел на своего потомка.
Ладно. Пусть все так и остается. Надо министров провести по га
